14-17 августа, монастырь Богородицы Махера

Барский добрался до монастыря Махера. Он успел к празднику Успения Богоматери и встретился со старыми знакомыми – в первую очередь, архиепископом Филофеем, который снова приблизил его к себе, хваля за труды и путешествия. На праздничной службе в честь Успения пел знаменитый своим сладкоголосием певец из афонского монастыря Ватопед по имени Леонтий – он пришел с реликвиями ради сбора милостыни на монастырь (в османское время это было обычной практикой, по причине угнетенного положения христианских подданных султана).

На церковных соборах он садится чуть ниже патриархов, а фактически так же самостоятелен, документы подписывает пурпурными чернилами.

После праздника патриарх со свитой отбыл в Левкосию, а Барский остался отдохнуть, изучить окрестности и зарисовать монастырь. Рисунок, к сожалению, не сохранился, а жаль. На нем, по словам Барского, вне монастыря была запечатлена богородичная икона – святыня монастыря, и рядом с обителью, в коротких одеждах, сам игумен, очень достойный человек (!). Помимо этого, Барский засел в монастырском архиве и изучал историю обители, основанной в византийскую эпоху при Исаакии Далмате. Излагая историю, Барский ссылается на мембранную, то есть пергаментную рукописную книгу. Из нее же он узнает, что по иерархии монастырей он третий, после Киккоса. Описывая архитектуру монастыря Махерас, он сравнивает его с Киккосом, потому что они похожи и расположением (на склоне горы) и архитектурой.

Рассказав подробно о монастыре, Барский возвращается к иконе Богородицы Махера (Ножевная), которую уже упоминал (1). Это поясное изображение молящейся Богородицы без Младенца.

Местные предания тоже утверждают, что это письмо Луки Евангелиста, но Барский с этим спорит. Во-первых, у них нет письменного свидетельства. Во-вторых, в известных ему до того текстах об иконах письма Луки евангелиста нет упоминаний этой иконы, наконец, она написана в современной технике обычными красками, а не с помощью воска энкаустикой. Правда, смягчается он, если допустить, что Лука работал и просто красками, и написал икон больше, чем отразилось в текстах, - то маленькая вероятность есть. При иконе висит нож, с которым ее и нашли перед основанием монастыря, он тоже почитается как реликвия. Кстати, история многих монастырей начинается именно с обретения иконы, неизвестно как оказавшейся в лесу, горах, в пустыне. Это общий топос, византийский, русский и не только.Тут Барский не стал зубоскалить по поводу ножа, как в случае с Троодитиссой и камнем, и сменил тему, рассказав об игумене монастыря, по имени Парфений. Этот Парфений был родом арабом из Триполи и прибыл на Кипр юношей.

Барский много пишет о его скромности, аскетизме, всегдашней готовности помочь и огромной физической силе, сравнимой с силой библейского Самсона.

Парфений он поднимал огромные тяжелые камни, деревья, которые не унести и всемером, мог тащить на своих кудрявых волосах двоих взрослых мужчин, а потом стряхнуть, он победил знаменитого мусульманского борца, который просто не смог сдвинуть Парфения с места, щедро угостил дубиной разбойников, которые решили ограбить монастырь и не убрались по-хорошему и так далее.

Меж тем эпидемия губительства кончилась и Барский стал думать об отъезде с Кипра, а для этого надо было явиться в столицу и получить документы.

Погостив в этом прекрасном месте несколько дней, он вернулся к монастырям Ираклидия и Мнасона, где он останавливался перед Успением.

Пришедшу же мне тамо, прежде двою днию пред праздником, обретох уже неколики поклонники, начинающии собиратися, и восприят бех от игумена и братии честно, с всяким угощением, знаем бо им бых отъпрежде.

Заутра же прийде и архиепископ с архидиаконом и иними диякони, и певци, и прочий слугами, иже вси знаеми мне бяху, и устретохом архиепископа пред врати, с священники и с иноками, якоже есть обичай, и внийде в церковь с всем клиром, поющим певцем „Достойно естъ“, и по поклонении образом, поклонившися, аз его приветствовах и взях благословение, и возрадовахомься, аз о нем, а он о мне, яко много время не виде мя, любяше бо мя зело.

Исшедшим из церкви, провождах его даже до полати, яже ему бяше уготованна к гощению, и тамо приветствовах всех знаемих и любящих мя. Стидяхся же отчасти пред лицем архиепископским, яко худи и раздранни на себе имехь одежди, он же отнюдь сим не гнушашеся, но якоже прежде во дворе, туюжде и тамо чест подаваше, и елико дний тамо замедли, всегда мя к себе зваше на трапезу и купно между иними честними мужами посаждаше. Аз убо похвалах последи пред многими великое его смирение и благоразсудие, он же пред многими честними мужами похваляше моя труди и путшествования.

Доспевшу же празднику Успения пресвятия Богородицы, Августа 15, торжествовахом в чест Богоматере, с нощним бдением и с всяким совершенним и подобающим пением церковнимь, бяху бо певцы искусни, найпаче же некий тогда сладкий и мудрий певец по случаю прийде от святия гори Афона, собрания ради милостини, именуемий иеромонах Леонтий, от монастира Ватопеда; той чудесним и искусним пением не мало услади слухи многонародного тамо собрания. Той имеяше при себе от монастира его врученнии честнии мощи: част от чрепа глави святого мученика Сергия и кост с телом святого великомученика Пантелеймона, и отверзе и показа пред всеми, и лобизахом вси, един по единому, славяще Бога и угодников Его.

Служаше же сам архиепископ божественную литургию с многим благочинием и умилением, быст бо муж благоговен. Все же одеяние его быст подобное патрияршеским. В сем точию разнствует, яко патриархи мантию носят вишневую, в руках держащи патерицу, и пишутся в грамотах «святейший и блаженнейший», архиепископи же Кипрстии облачатся в зело светлочервленную мантию, жезл держащи в руках с яблоком сверху, или, якоже они именуют, скиптр, пишут имя свое грамотами червленнимы, яже вся сут царей Греческих дарования. Сут же самовластни, яко и патриархи, и пишутся и именуются от всех обще «святейший», но никакоже «блаженнейший», и аще случится в вселенском соборе, недалече от патриярх нижае седают, якоже известихся.

По совершении убо праздника, в вторий ден отъиде архиепископ в град Левкосию, в двор свой, и вес народ разийдошася, аз же остахся и премедлих тамо неколики дни, ради описания и изображения монастиря, его же с многимъ разсуждением и тщанием истинно и неотменно изобразихь своею рукою, якоже зде зрится, и всякого зрящего молю молитися о мне грешном.

Известно же буди, яко образ чудотворен, иже тамо обретается внутрь храма, зде вне монастира начертах, ради уразумения истиного его зрака; кътому же игумена изобразих, стоящего пред врати монастирскими, в краткой одежде, достоин бо есть многой похвали, о нем же последи.

Монастир убо оный есть от началнихь и знаменитих тамо монастнрей, в епархии и власти архиепископской обретающийся, создан от царей Греческих, от Исакия Далмата, и последи оновлень от инихь, якоже история о нем изявляет в книзе ветхой, мемвраной, си есть кожани листи имущой, яже хранима есть и донине в монастире. Именем же и честию, и чином есть третий по Кикку, зданием же и оседением места и посланием каменним в многих ему подобен, ибо и сей на месте неравном, на воскрилии гори, над удолом создан, и расположением четверостенен, и вес покровами древяними и вон чрепицею покровен; такожде и два входа имущ, от них же началний к востоку зрит, и другий к западу, и внутрь текущую посреде монастиря воду здраву и хладну. В сих точию разнствует, яко в Кику храм на стране, и болший есть зданием, таможе менший, и посреде монастиря стоит. Имать же паперт зданну с кругами и столпами лепо, от странни западней, и главу сверху, и верху всея церкви покров велик, с чрепицею, внутрь же инокостасом, кандилами, посланием каменним, иконописанием по стенам.

Тамо внутрь монастиря вода дождевная, зде текущая; та имать иноков много и чин церковний со вершенейший, зде и чин и число иноков скудшое, всехь бо иноковь, вне и внутр, едва имат пятнадесят или двадесят; тамо келий болше. зде менше, и метоховь не имат, точию два или три, от инного же стяжания, си ест от поля, леса, волов, овец, козлищ, виноградов имат доволно, такожде и от древес маслинних и от всехь користей, яже требует монастир. Иноци тамо трудолюбни и смиренны, и питаются от трудов земледелнихь, от стяжаний же и от милостини, подаваемой от христиан.

Стоит обитель она на месте не весма равном, на камени твердом, на воскрилии гори, между иними високими горами, окрест обстоящими, при воздусе легком, при водах здравих и сладких, от них же един источник внутр монастиря течет, а другий вне, низу, в удоле, пред монастиремь. К тому отстоит далече, на уединении, и кроме всякого мирского мятежа, но понеже имат имя знаменито, сего ради не престают прихождати тамо бесурмани и стужати убогих иноковь.

Тамо внутр храма, посреде монастира стоящего, есть образ чудотворен, сребром и златом лепо покро весь, мал, в долготу же и широту яко лакот един, Богородица едина, кроме младенца, аки молящаяся, с простертима рукама, до пояса исписанна, якоже аз зде начертах. И о той такоже повествуют Кипрстии согласно. якоже и о Богородице Кикку, яко есть исписание божественного Евангелиста Луки, но не имут отнюд сведителства от писания истории, сего ради ниже вероятно есть; кътому же многий, ради почтения места или обители и ради лучшего говения, людии умножают слово. Нест убо от онихь триех знаменитих и первоизображеннихь икон, их же показа святий Евангелист Лука Богородице, якоже в житии его повествуется, аще же от инихь, последи от Евангелиста изобразившихся икон, может бити вероятно, аще цветами обичними, си ест фарбами, яже и нине иконописцы употребляют, изображаше икони святый Лука. Многий бо глаголют, яко необичним некиим художеством от воска и мастихи соделоваше, пред реченний же образ обичними фарбами есть исписан. Проименовася же образ той, а от образа такожде и монастир, Παναγία του Μαχαιρά, си есть Богородица Ножевна, от ножа, иже купно на образе висящ, прежде создания монастиря, в пустыни обретеся, якоже повествуется, и донине висит прицеплен к образу, в многом говений от христиан почитается.

Прилично же воспомянути и о игумену обители оной, иже тогда тамо началствоваше некий монах Парфений, муж благоговенень, богобоящийся и всяческих добродетелей исполнен, всех иних иноков в Кипре превосходят, аще и мних бисгь, кроме игуменства, но многими лети обладаше монастиремь, не хотящим братиям отнюдь его пременити, ради благоразумея его и многого тщания, еже имеяше к обители, ибо в время его умножися обител числом иноков, зданиями лепотними и иними прибитками. Имеяше же оный блаженний муж между инними доброделми найпаче нищету полную и великое смирение, и не хотяше от братии именоватися игуменом, ниже в поминании церковном, ниже вне церквы, но икономом. Носяше же сице худи и толсти, и малоценни одежди, яко всяк, зрящий его, мняше его бити менщего и последнейшего паче всех в монастире инока. Камилавки же, си есть подкапка, никогда же не омиваше, на земле низу, идеже случашеся, легаше, первий на всякое делание и послушание монастирское предтечаше и к деланию всех побуждаше, прежде всех к церкви прихождаше и на последних местех в углехь темних стояние, чтения книг не знаяше, но Бога и ближнего всем сердцем любяше, и вся заповеди храняше, в зиме и лете обувен в сапоги хождаше, власи кратки и сокрученни или кучерави имеяше, якоже зде на чертах тебе стоящего перед врати монастирскими.

Име яше обичай носити внутр подкапка, на главе, различнии мали орудия, яко: шила, швайки, сверделци, нож, кресиво, гребенец, гвоздия, зелезца, иглы, нитки, воск, вервици и инии вещи различнии, яко да готовь будет на всякое делание и потребу, аще когда что в нужде случится помощи. Яже аз видящи в един от ден, зело чудихся смиренномудрию и терпению его, яко тол худие, аки непотребнии вещи на главе своей носит, и аще кто что либо буди от него вопросить, от подкапка всегда изимаше и даяше.

Бяше же возрастом мал, но Бог ему дарова из младих лет част сили Самсоновой, и аще тогда и ко старости приближися, вящше пятьдесят лет имеяй возраста своего, но многих мужей тяготу позвизаше и многих человек труд и рукоделие совершаше, тако в копанию земле, яко и в иних. Не всегда же в единой мери быст, но особ ними часи являшеся в нем сила, аки буря, её же, якоже слишах, не можаше терпети, аще нечто зело тяжестно работаше. Бяще же родом Аравлянинь, от Парашама, от града Триполя, от престола Антиохийского. Прийде же малий отрок в Кипр, и воспитася и бист мних. Чудесно же есть, яко в толикой сущи силе, отнюдь не кичашеся, ниже вреждаше кого от братий, но жителствоваше аки овца незлобивая и яко бессилна себе въменяше. Многая же о нем повествуют тамошний иноци, яже действоваше силою прежде из младих лет, егда бяше в послушании келарства. От них некая, но без сладости и удивления слышащи, зде, благий читателю, любве твоей на чертах.

Единою, в юних летех, шествующу ему с иними иноки от некоего послушания в монастир, и прешедшим поток, иже от монастиря отстоит яко полстадиемь, и оттуду ест восход висок и пут жесток по каменю, не вемь, коея ради вини, по согласию ли, или искушения ради, оцепившихся двохь иноков на влясах его, и аки дубие висящое и влекущееся, вознесе на гору даже до врат монастирских, последи же, потрясшу ему главу, падоша, аки камени, на землю, не могуще прочее удержати влас в руках своих от тол мужественного трясения. Паки иного времени, служащу в поварни, по случаю оскудевшим дровам в монастире, и не имущи коего инного древо сечца послати, возярися, и оставив поварню и беже скоро в лес с секирою и посече древес не мало, и принесе на хребте своем в монастир древес бремя мужей седм или осм, и удивишася вси иноцы силе его и скорости.

Иного паки времени, некий борец Агарянин, ходяй в мире и творяй действия сили своея, слишащи о Парфению, прийде во монастир с кичениемь, хотя уведати силу его, и понуждаше его к борению, обаче монах, смиренномудрствуя, не хотяше, гнушающися сицевим делом, аки неприличним иноческому житию, и не хотяше изийти от келии, но стояше на празе дверий. Борец же всем его за руку, влечаше, той же сопротивляшеся, и не можаше борец мниха ниже двигнути от места, но от руки левой, ею же держа шеся углом дверий, не точно двери с врагом начаху влектися, и здание все подвижеся. Познавши убо борец силу его, хотяше его оставите, но инок удержав руку его и стисну сице крепко, яко нужда быст сокрушатися членом, и нача возивати.

И иних многих борцев и крепких мужей победи, и камен велик, отвален от гори, принесе не мало место и положи пред врати монастирскими, его же едва шест или седм мужей двигнути можаху, и паки камен млинний велик, провлекши руку в дирицу, яже посреде, подят единою рукою, его же едва десят мужей подяти можаху. Паки зданию некогда бывшу в монастире, и сечеся гора каменная, ради соравнения места и распространении стен, твердости же ради, чрез три дни многи работницы труждагощеся, мало что отсекоша. Видящи же Парфений, яко дело не успеваше, возярися сердцем от мужества, взя сечиво в руку свою и тол много чрез три или четири часи отсече гори, малое же и великое развергши камение, яко многи делатели едва чрез три дни очистиша место.

Тогожде времени обител требоваши едино бревно великое на потребу церквы, и отшедши неколико число мужей в лес, отсекоша и влечаху к монастиру с великим трудом, гори бо тамо високи и пути жестоки, идеже животними работами невозможно, чрез три дни убо влекущи оное древо, едва до полупути привлекоша. Оскорбе же икономь, отец Парфений, и не могущи терпети медления делу, отай нощию, уснувшим всем, пойде в пустиню, идеже лежаше оное бревно, и взяв на рамена своя, принесе и положи пред врати монастиря, и отнюдь, сокрися паки в келию. Утру же бывшу, отверзе вратар монастир и видевши иноцы древо, удивляхуся, недомеюще, кто и како тамо нощию принесе. Парфений же, аки лицемерствуяй, мняшеся не ведати о семь, но прославляше, яко чудо быст Богородицы.

О, мужественного смирения, о, смиренного мужества мниха оного, елико велика сущи, толико смиряюща себе! Инаго паки времени, пят или шест разбойники, чуждо странни суще и не ведящи о силе мужа, прийдоша в монастир с злим умишлениемь, да украдут или силою что отъимут от убогих черноризцовь, бяху бо бесурмане. Наченшим убо им бесчинствовати, начата боятися иноки и сокряватися, точию Парфений не сокрися, но моляше ихь благоуветливими словеси, да престанут от бесчиния. Оним же неслутающим, пойде благоразумны мних тайно и заключи врата монастирскии, и взя в руки свои дубину великую, нача ихь быти немилостно.

Покусившимся же им сопротивитися с оружии, никакоже можаху, скорости ради и великой сили мужа, сего ради устремишася бегти вне мона стиря. Не могущим же убегнути, заключения ради, и помлати их, аки пшеницу, и сотвори их полумертвих, и отъявь от них вся оружия, заключи в келии своей, и собравшися братия радовахуся и благодарствоваху Бога и Его пречистую Матер, яко такового сподобишася имети в монастире мудра, силна и добродетелна.

Многа и ина о нем слишахуся чудодействия, но не имехь времени вся исписати, понеже тогда престало быст губительство и тщахся скоро совершити посещение монастирей и отъити от Кипра в ину странну. Исшедши убо от монастиря оного, возвра тихся воспят иниыь путем к предреченному монастирю святого Ираклидия, двою часу шествия оттуду отстоящему, и тамо препочивши мало, ради пития води и прохлаждения, идохь к предписанному малому монастирцу, тамо обонь пола стоящему, нарицае мому святий Мнасон, и ту нощевах.

Странствования Василья Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747. Часть 2. СПб., 1886. С. 314-322

Место на карте

Координаты: 34.940560 33.189300 − монастырь Махерас

Комментарий

(1) Такие иконы называются Агиосоритисса, если они так и были задуманы, а иногда это просто икона из Деисуса. См.: Этингоф О. Е. Агиосоритисса // Православная энциклопедия. — М. : Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — Т. I. — С. 254. Подборки здесь и здесь. Про саму Махериотиссу – здесь. Поселянин. Е., Богоматерь. Описание Ее земной жизни и чудотворных икон, Москва: АНО «Православный журнал "Отдых христианина"», 2002, "Сказания о чудотворных иконах Богоматери": Апрель.

Литература

Зыкова Н.В. Паломничество на Кипр православный (по стопам Василия Григоровича-Барского). Ларнака, издательство Русского православного образовательного центра, 2013. С. 150-153.

Близнюк С.В. Леонтий Махера и его хроника «Повесть о сладкой земле Кипр» / Пер., вст. Ст. и коммент. С.В. Близнюк. М., 2018. С. 50 (речь идет о королеве, которая ходила в Махеру, хотя девочкам туда нельзя, и онемела, и только животворящее древо креста господня ей помогло снова заговорить); 411 (король и королева прятались в Махере от чумы, но помогло от нее наоборот большое скопление людей в двух процессиях – королевы и архиепископа).

© Юлия Бузыкина